Евреи в Российской империи накануне наполеоновских войн. Изгнание.
https://mitzvatemet.com — каталог еврейских захоронений и мемориалов Беларусь, Украина и др.
В сельских районах западных губерний жило тогда около шестидесяти тысяч еврейских семейств — примерно четверть миллиона человек. Став российскими подданными после разделов Польши‚ они сохранили прежние свои занятия: брали у помещиков в аренду винокурение и продажу вина‚ молочные фермы‚ мельницы‚ рыбную ловлю‚ покупали у крестьян хлеб и другие продукты и продавали взамен необходимые товары — соль‚ посуду‚ косы‚ серпы и прочее. По всем дорогам стояли еврейские корчмы или постоялые дворы‚ где останавливались проезжие‚ и по всем трактам евреи содержали почтовые станции. “Эта земля без жидов‚ — писал русский путешественник‚ — была бы как тело без души‚ была бы пустынею‚ страною бедствий и нищеты. Но чрезвычайное жидов множество (их скученность) портит всё добро‚ какое могло бы от них произойти”.
Многие торговцы ходили по окрестным деревням и продавали товары вразнос: это был еврейский вариант русского коробейника внутренних губерний России. Чаще всего они торговали в кредит‚ получая товар у оптовиков‚ разорялись время от времени и всё начинали сначала.
Города были переполнены евреями-ремесленниками‚ среди которых преобладали портные‚ сапожники‚ скорняки‚ цирюльники‚ золотых дел мастера‚ но встречались и столяры‚ плотники‚ токари‚ медники‚ белильщики тканей и кузнецы. В Минске‚ к примеру‚ было мало евреев-сапожников из-за весьма искусных конкурентов-поляков‚ но в Киевской губернии евреев-сапожников было очень много. Киевский губернатор даже отметил‚ что в Киеве “из мещан христианского закона нет хороших‚ искусных мастеров и ремесленников‚ а находятся из таковых большей частью евреи”. Многие ремесленники не находили заказчиков в городах, уходили работать в деревни на всю неделю и только в пятницу возвращались домой‚ чтобы провести субботу со своей семьей. “Учась какому-нибудь ремеслу‚ — писал литовский губернатор‚ — они никогда своей науки не оканчивают; едва только начинают сами как-нибудь работать‚ тотчас делаются мастерами и заводятся своим хозяйством”. Причиной тому были ранние браки‚ многодетные семьи и тяжелая нужда‚ которая заставляла как можно скорее приступить к самостоятельной работе и зарабатывать на жизнь.
Нищета еврейского населения была повсеместной. Киевский губернатор докладывал в Петербург: две трети евреев в его губернии находятся в таком состоянии‚ что “с величайшим усилием находят они теперь дневное пропитание”. “Справедливым кажется‚ — писал он‚ — помыслить об участи и сего презираемого и угнетенного народа‚ который‚ не получив от государства никакой в его собственность принадлежности‚ платить обязан казне за позволение здесь жить двойную подать‚ а помещикам за земли и позволение промыслов в их владениях столько же или еще более. Оттого пришел он‚ кроме малого количества‚ в такое состояние‚ что не только платить податей‚ но и сам себя содержать не может”.
По новому “Положению” к этой массе городской бедноты должны были присоединиться четверть миллиона евреев‚ которых выселяли из деревень. “Можно ли назвать меру сию для них стеснительною‚ — провозглашали члены Еврейского комитета‚ — когда, вместе с тем, открывается евреям множество других способов не только содержать себя в безбедном состоянии‚ но делать приобретения — в земледелии‚ фабриках‚ ремеслах‚ когда вместе с сим открывается им способ даже владеть землею в собственность!”
Но это были лишь красивые слова. “Положение” 1804 года действительно разрешило евреям заводить фабрики с заводами и покупать незаселенные земли‚ но одного разрешения было недостаточно‚ чтобы целый народ — практически без посторонней помощи и накопленных средств — сразу бы изменил свои промыслы‚ которыми он занимался веками. Такое не случалось нигде и никогда в истории‚ такого не могло произойти и в России. Но закон уже диктовал свои условия‚ и за оставшийся короткий срок четверть миллиона человек‚ обремененных двойной податью‚ обязаны были за свой счет перебраться в города‚ где и без них было полно бедноты‚ разместиться на новых местах‚ приноровиться к иным условиям и овладеть каким-либо ремеслом. Их всех ждало неминуемое разорение‚ и они должны были превратиться в бездомных скитальцев и нищих.
Поначалу евреи надеялись‚ что этот закон будет отменен‚ и из деревень в города переселились единицы. Но постепенно местное начальство стало проявлять настойчивость‚ чтобы очистить от евреев сельские местности‚ и тысячи несчастных побрели по дорогам в поисках хлеба и пристанища. Они посылали жалобы в Петербург; жаловались и местные помещики‚ которые не могли обойтись без еврея-арендатора или корчмаря и потому терпели убытки; забеспокоилось и начальство‚ потому что от такого переселения “города и местечки могут наполниться нищими‚ и люди сии от бедности могут пуститься на разные беспорядки и‚ между прочим‚ на грабежи и разбои”. Но правительство не желало отменять утвержденный закон и требовало прибегать “к решительным мерам понуждения”.
Однако внешние обстоятельства неожиданно приостановили выселение. Осенью 1806 года по приказанию императора Наполеона стали рассылать из Парижа во все страны Европы специальный манифест о созыве “великого Синедриона”. Этот Синедрион‚ по замыслу Наполеона‚ должен был повторить еврейский Синедрион прошлого‚ Синедрион Великий — собрание мудрецов‚ учителей Закона в Иерусалиме. Эта затея Наполеона обеспокоила правителей Пруссии‚ Австрии и России на пороге предстоящей войны с Францией: предполагали‚ что таким образом он привлечет на свою сторону угнетенных евреев в районе будущих военных действий. В русских журналах писали: “Наполеон кончил тем‚ что провозгласил себя спасителем жидов‚ дабы везде иметь шпионов… Наполеон приказал объявить себя мессиею жидов‚ дабы повсюду иметь своих лазутчиков”. И чтобы избегнуть этой опасности‚ решили успокоить российских евреев и предпринять немедленные меры.
В феврале 1807 года‚ когда в Париже начались заседания Синедриона‚ Александр I приостановил выселение из деревень и повелел выяснить мнение еврейских общин на этот счет‚ “желая дать (евреям)… новое доказательство попечения Нашего об их благосостоянии”. Представители еврейских общин попросили отменить выселение из деревень или хотя бы отсрочить его на многие годы‚ но вскоре был заключен Тильзитский мир‚ между Наполеоном и Александром установилось “сердечное соглашение” и “происков Бонапарта” можно было уже не бояться. В октябре 1807 года последовало новое распоряжение: “взамен промедления‚ от военных обстоятельств происшедшего… без малейшего отлагательства или послабления” выселить евреев из деревень в ближайшие три года‚ чтобы на каждый год приходилось не менее одной трети от общего их числа. При этом не забыли позаботиться о благе землевладельцев: если какая-либо деревня принадлежала нескольким помещикам‚ и в ней было несколько евреев-корчмарей‚ то следовало их выселять одновременно‚ “дабы помещикам не было подрыва одному перед другим”.
Правительство провозглашало “перемещение” евреев‚ но это было уже изгнание. Тех‚ кто не уходил добровольно‚ выпроваживали силой под конвоем крестьян и солдат‚ загоняли в города и местечки и оставляли там на произвол судьбы. Тысячи бездомных бродили по дорогам с места на место‚ болели‚ умирали‚ и местные власти сообщали в столицу‚ что “евреев безвременно прогнали из деревень‚ разорили‚ ввергли в нищету‚ и большая их часть лишена дневного пропитания и крова”. Сотни семейств просили выделить им обещанные земли для занятия земледелием‚ но оказалось‚ что в западных губерниях почти не было казенных земель для их расселения‚ а на немногих частных фабриках не нашлось свободных рабочих мест. “Невозможно обращать евреев в фабричных рабочих‚ — докладывали ревизоры. — В западном крае нет фабрик ни казенных‚ ни частных‚ а сами евреи не имеют капиталов…”
Более того: многие малочисленные населенные пункты числились городами лишь на бумаге‚ и переселенцы не находили для себя ни крова‚ ни каких-либо промыслов. Было понятно уже‚ что переселение приведет к катастрофе‚ и в декабре 1808 года правительство выпустило новый указ: оставить евреев на прежних местах вплоть “до дальнейшего повеления” и учредить очередной комитет‚ который вновь рассмотрит этот злополучный вопрос.
В 1806 году тридцать шесть еврейских семей из Могилевской губернии попросили переселить их в в южные земли Украины для занятия земледелием в южных степных районах. Следом за ними с той же просьбой обратились к правительству евреи Витебской‚ Черниговской и Подольской губерний — около семи тысяч человек. И вскоре переселенцы образовали первые колонии еврейских земледельцев в Херсонской губернии: Бобровый Кут‚ Сейдеменуха‚ Доброе и Израилевка. (Название Сейдеменуха произошло от двух слов на языке иврит — “сде мнуха”‚ что означает “тихое поле”‚ или “поле отдыха”. А в будущем там появились селения Ефенгар и Нагартов — в переводе с иврита “красивая река” и “хорошая река”.)
овые земледельцы‚ не имевшие никакого опыта‚ в короткий срок должны были научиться пахать целинную землю‚ которую могла поднять лишь упряжка из четырех волов. В соседних с ними селениях даже русские крестьяне-поселенцы не могли приспособиться к этим землям и разорялись‚ — чего же можно было ожидать от торговцев и шинкарей‚ которые в немолодом возрасте впервые взялись за плуг? Многие дома в колониях стояли “без крыш‚ дворов и загородок”. В поселениях не хватало воды. Рыли колодцы‚ но вода в них оказывалась горько-соленой, вредной для людей и скота. В окрестностях не было лесов‚ рос один только бурьян. Заготавливать кизяк поселенцы не умели‚ не могли запасти его на долгую зиму‚ и потому многие семейства жили совместно в нескольких отапливаемых избах‚ а прочие заброшенные дома отсыревали за зиму и разрушались. Смотрители колоний докладывали‚ что поселенцы “не знают‚ как что начать и как кончить”‚ а самые ретивые из смотрителей предлагали приучать к сельскому труду испытанным способом: “прилежных — поощрять‚ ленивых — заставлять‚ а нерадивых — драть”.
Среди переселенцев была повышенная смертность из-за тяжелых условий жизни и непривычного климата. Некоторые “отлучались без разрешений” в города и там торговали или содержали шинки у помещиков. Другие исчезали “неизвестно куда” или возвращались на прежние места в западные губернии. Один из инспекторов сообщал начальству: “Жестокие морозы‚ каких здешние старожилы не запомнят‚ сильнейшие ветры и вьюги‚ глубокие снега‚ которые завалили в колониях избы по крыши… Все колонисты жалуются на бескормицу‚ скот околевает‚ а люди холодают и голодают… Жиды в ужасном положении и единогласно с пролитием слез умоляют отвратить их от гибели: в худых‚ развалившихся избах без крыш‚ без всякого пропитания и топлива‚ коего и достать негде за безмерными снегами‚ — они изнемогают среди холода и голода‚ среди степи!” Вторил ему и другой инспектор: “В лохмотьях‚ босые и без рубашек‚ по пятнадцать-двадцать человек в избе‚ в духоте и неописанной неопрятности пребывали и жестокую цинготную болезнь расплодили. Больные валялись вместе со здоровыми‚ заражали их; и те‚ и другие умирали”. А колонисты поселения Сейдеменуха жаловались начальству: “От перемены вод‚ климата‚ от недостатков‚ отчаяния и болезней в течение трех лет умерло у нас двести душ… да и все мы бедны‚ несчастны!”
Власти выделили на переселение евреев триста тысяч рублей. Провели ревизию и обнаружили‚ что за три года на эти цели потратили сто сорок пять тысяч‚ а в кассе осталось всего лишь… 2519 рублей. Местное начальство не сумело отчитаться за растраченные суммы‚ других денег у казны не было‚ и в апреле 1810 года правительство распорядилось приостановить поселение евреев.
Оригинал взят у: