200 лет со дня рождения отца мировой оперетты Жака Оффенбаха
https://mitzvatemet.com — каталог еврейских захоронений и мемориалов Беларусь, Украина и др.
Именно этот худощавый парижанин в пенсне, пришелец из Пруссии, стал основателем целого жанра в музыкальном искусстве, популярность которого была на своем пике почти век и не иссякла до сих пор. Это разновидность оперы-буфф с привкусом бурлеска — первой, парижской разновидности оперетты.
Легар, Штраус, Кальман, Лекок, Салливан и прочие короли жанра — они уже потом, а первым был сын кантора кельнской синагоги Якоб, получивший затем имя Жак Оффенбах. Отец перевез его в Париж, в 14 лет отдал в консерваторию, и Франция стала родиной нового искусства, которое вскоре захлестнет Европу, доберется до Японии и, переплыв Атлантику, придет на американский континент уже в статусе мюзикла.
А пока юноша учится в парижской консерватории по классу виолончели, принимает католицизм, играет в оркестре театра «Опера-комик», дирижирует и вскоре открывает собственный театр «Буфф-Паризьен», где и ставит свое первое произведение необычного жанра — «Орфей в аду». Этот вечер и оказался началом новой эры — эры оперетты.
Понятно, что ее предтечей были комические оперы Доницетти и Россини — тоже легкие в восприятии, хотя и адски трудные в исполнении. Но Оффенбах со своими либреттистами Мельяком и Галеви перевел жанр в сатирический регистр, наполнив его аллегориями и злободневными аллюзиями.
Скажем, «Орфей в аду» и «Прекрасная Елена», используя коллизии античных мифов, весьма прозрачно потешались над Наполеоном III, высмеивали нравы императорского двора и парижского света. Грозный, но похотливый Юпитер притворялся невинной мухой — а публика хохотала, вспоминая герб Наполеоновой династии с выгравированной на нем пчелкой. Это был как бы новый Свифт, сочинявший свои сатиры на языке музыки.
«Я хочу, чтобы публика смеялась, — писал Оффенбах. — И не над безобидной чепухой, а над фактами важными, даже опасными, которые вполне можно одолеть». Первые зрители его оперетт буквально упивались громами и молниями, разящими помпезные оперы, которые Оффенбах нещадно пародировал, постные религиозные сюжеты живописных полотен, — все то, что было в моде и на слуху: «для Оффенбаха все смешны — и люди и боги».
Он насытил свои опусы превосходными мелодиями, добавил сексуального перца, в результате чего оперетта прослыла жанром фельетонным, фривольным, слегка неприличным, но неотразимым. Непочтительность «оперетки» по отношению к «святыням» и раблезианское торжество плотской жизни одних шокировало, других восторгало — жанр атаковал консервативные табу, прокладывая тропинки к новым степеням вольнодумства. По свидетельству нашего Гарина-Михайловского, продвинутое русское студенчество исправно посещало все новинки, потом яростно споря — это балаган или все-таки искусство?
За свою не слишком долгую жизнь мастер написал более ста «несерьезных» опусов для сцены: «Прекрасная Елена», «Парижская жизнь», «Великая герцогиня Герольштейнская», «Синяя Борода», «Перикола», «Путешествие на Луну»…, заслужил похвалу Джоаккино Россини, назвавшего Оффенбаха «нашим маленьким Моцартом Елисейских полей», и все мечтал написать «серьезную оперу».
И в конце концов создал свой главный шедевр — «Сказки Гофмана», но завершить оперу ему помешала смерть в 1880 году — триумфальную премьеру он уже не увидел.
Оффенбаха ненавидел Вагнер — не только потому, что тот был евреем, но и потому, что его оперетты высмеивали высокопарный пафос вагнеровских героико-патриотических эпосов. В годы франко-прусской войны в Париже его, приехавшего из Германии, считали немецким шпионом, а в Берлине заклеймили «предателем». Он переживал трудные времена, знал и голод, и нищету, и безнадегу, — выручало то мистическое везение, которое несет по жизни всех гениев, оставляя после них нечто нетленное, заслужившее благодарность поколений. Сегодня редкое парижское шоу обойдется без знаменитого канкана из «Орфея в аду», редкий концерт — без упоительной «Баркаролы» из «Сказок Гофмана» — эта опера вообще во второй половине ХХ века пережила вторую молодость, став одной из самых репертуарных.
Оффенбах писал оперетты интеллектуальные, полные подтекстов и аллюзий, их музыка обладает редчайшим качеством — она остроумна. Его боготворили во Франции, в России им увлекались, но «фривольность» его творений вызывала серьезную озабоченность таких людей, как Чайковский, Островский; оперетку высмеивал Чехов. В Питере она неожиданно нашла приют в Александринском театре, в Москве — в театре Зона, в Никитском…
Потом Оффенбах надолго выпал из обихода, пока в 60-е годы его не вернула на российскую сцену Свердловская музкомедия, с блеском поставившая до десятка его произведений. В том же Свердловске впервые на советской сцене поставили «Сказки Гофмана» в режиссуре Александра Тителя с дирижером Евгением Бражником и художником Валерием Левенталем. Свердловская опера привезла «Сказки Гофмана» в Москву, успех был грандиозный, спектакль транслировало Центральное ТВ. Так началась вторая молодость шедевра в России: сейчас только в Москве ее играют МАМТ и “Геликон”. В 2011 году «Орфея в аду» поставил театр «Московская оперетта», в роли Юпитера блеснул Юрий Веденеев, но спектакль долго не прожил: Москва всегда предпочитала сарказму великого сатирика салонные страдания героев Кальмана.
Юбилей великого пересмешника широко празднуют и во Франции и у него на родине в Кельне. В Москве его отмечают «Геликон-опера» показом «Прекрасной Елены» в постановке Дмитрия Бертмана (20–22 июня) и Покровский зал Большого театра, где в те же дни дают премьеру Периколы” в режиссуре Филиппа Григорьяна.
Оригинал взят у:
Источник: Российская газета